Экспериментальные психофизиологические и нейропсихологические исследования интенсивного дыхания. (2 часть) Ю.Бубеев и В.Козлов
ИССЛЕДОВАНИЯ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ ГОЛОВНОГО МОЗГА.
Начало клинической электроэнцефалографии связывают с именем австрийского психиатра Г. Бергера, который впервые осуществил в 1928 г. регистрацию электрических потенциалов головного мозга у человека, используя скальповые игольчатые электроды (Berger H. 1929). В его же работах было приведено описание основных ритмов ЭЭГ человека и их изменений при различных функциональных пробах и патологических процессах в мозге.
Произвольная гипервентиляция как функциональная проба стала применяться для выявления скрытых поражений нервной системы за несколько лет до работ Г.Бергера с 1924 г., когда независимо друг от друга появились работы немецкого ученого Фёрстера и американского исследователя Розетта. Фёрстер на годичном собрании немецких невропатологов в Инсбруке в сентябре 1924 г. предложил использовать произвольную гипервентиляцию для выявления скрыто протекающих форм эпилепсии. Розетт применял ее для распознавания самых разнообразных поражений нервной системы. Этот метод в течение нескольких лет широко распространился, и его стали использовать при диагностике не только эпилепсии, но и истерии, мигрени, нарколепсии, невропатии, психопатии, эпидемического энцефалита, органических поражений нервной системы. Кроме того, многие ученые начали применять произвольную гипервентиляцию как метод функционального исследования сердца.
Впоследствии, с разработкой ЭЭГ для диагностики скрыто протекающих форм эпилепсии стала применяться гипервентиляционная проба с электроэнцефалографическим контролем.
При этом на ЭЭГ больных, как правило, возникала пароксизмальная медленная активность.
Дюссе де Барена с соавторами предположили, что в основе сдвигов биоэлектрической активности мозга лежит развивающийся алколоз нервных ткани. По мнению Джибса и др., причиной возникновения тета-волн является нарушение мозгового кровообращения, которое проявляется в сужении сосудов головного мозга под влиянием гипокапнии и связанного с ней острого газового алкалоза.
О том, что гипокапния оказывает церебральный сосудосуживающий эффект, известно давно. Так, Вольф и Леннокс, изучая реакцию мозговых сосудов у животных при изменении содержания О2 и СО2 в крови, установили, что сосуды мягкой мозговой оболочки суживаются при гипокапнии. Дэвис, Вэллэс и многие другие их последователи полагают, что возникновение тета и дельта - активности при гипервентиляции обусловлено развитием гипоксического состояния вследствие снижения кровотока через церебральные сосуды в результате их спазма. Последнее приводит к недостаточному снабжению мозга кислородом и глюкозой, от которых зависит его метаболизм.
Следует отметить, что даже при кратковременной интенсивной гипервентиляции гипоксия мозга может быть значительной. В неспецифических ядрах уровень О2 снижается до «критического значения» (2-3 мм рт.ст.). У собак, умерших в результате длительной гипервентиляции (около 60 мин), вскрытие показало наличие полнокровия мозга и мозговых оболочек. Наряду с этим обнаружена ишемия подкорковых ганглиев и продолговатого мозга. Таким образом, длительная гипокапния вызывает развитие гипоксии мозга, которая обусловливает появление не только функциональных, но и морфологических изменений в этом жизненно важном органе.
К сказанному следует добавить, что определенную роль в изменении ЭЭГ играют рефлексогенные зоны, локализованные в верхних дыхательных путях. Так, Криштоф и др. полагают, что существует нервный (рефлекторный) механизм активизирующего влияния гипервентиляции через нос.
В наших исследованиях изучение электрической активности головного мозга проводилось с помощью анализатора «Энцефалан 131-01». Использовалась монополярная монтажная схема. Референтные электроды располагались на мочках ушей. Запись проводилась непрерывно по 19 каналам на жесткий диск компьютера. При обработке производился расчет биполярных, усредненных отведений и отведения от источника (source derivation).
Для стереоэнцефалографического определения источников активности использовался метод трехмерной локализации, позволяющий по заданной модели определить эквивалентный источник электрической активности и связать его с определенными структурами мозга. Суть метода сводилась к построению посредством последовательного перебора трехмерной модели источника, включающей его модуль, ориентацию и локализацию, математически вычисленная напряженность поля которого на поверхности скальпа была бы максимально близкой к реальному полю.
При анализе данных использовалась следующая периодизация:
фон сидя (с открытыми и закрытыми глазами),
фон лежа,
фон лежа после 10 мин релаксации,
собственно дыхательная сессия (45-90 мин),
период восстановления (30 мин).
Как известно, ЭЭГ является нестационарным процессом и даже при отсутствии каких либо явных возмущающих внешних факторов в ней наблюдаются существенные изменения в виде синхронизации, десинхронизации, временных асимметрий, обусловленных спонтанными колебаниями уровня функциональной активности, особенностями психической активности во время регистрации.
Поэтому фоновому периоду дыхательной сессии соответствовала полиморфная активность относительно низкой амплитуды с наличием альфа, бета, тета и дельта волн. Релаксация приводила к усилению медленноволновой активности в несколько раз и сопровождалась формированием фокусов тета- и дельта-ритма. Наиболее типичной их локализацией являлись, как правило, передние лобные доли, однако в целом ряде случаев отсутствовал закономерный характер даже у одного и того же обследуемого при повторных процессах. По мере вхождения в процесс происходит сначала снижение амплитуды, а затем и исчезновение альфа-ритма и появление на этом фоне одиночных или групповых низкоамплитудных тета и дельта-колебаний.
При переходе на связное дыхание происходило дальнейшее увеличение медленноволновой активности и перемещение ее фокусов, при этом исходная локализация фокусов, как правило, уникальная для начала каждого процесса являлась по видимому своеобразной «точкой входа» в подсознание и определяла специфику переживаний в данной дыхательной сессии.
Наиболее типичным для начала процесса (в первые 5-15 минут) было перемещение зоны дельта-ритма из лобных долей в теменные и далее в затылочные.
На 20 - 30 минутах процесса, как правило, наблюдался максимум медленноволновой активности. Спектральная мощность дельта ритма увеличивалась в десятки, а в ряде случаев, в сотни раз. Формировался мощный и обширный фокус дельта ритма, локализующийся в области правого полушария. У некоторых пациентов он занимал целиком правое полушарие, в чем можно усмотреть своеобразный аналог «правостороннего сознания» К. Кастанеды.
Особенно отчетливо это было выражено у пациентов с изначально высоким уровнем правосторонней межполушарной асимметрии и в частности у левоpуких.
Наблюдение топографии распределения ритмической активности головного мозга в реальном масштабе времени во время процесса позволило выявить наличие четкой взаимозависимости с музыкальным ритмом, что подтверждает многочисленные практические наблюдения о том, что «музыка задает контекст» (Д. Ленард).
Происходило также перемещение фокусов активности между правым и левым полушарием синхронное с перемещением звуковых эффектов между звуковыми каналами. Однако это было свойственно далеко не всем музыкальным программам. По нашим наблюдениям, кроме каких то явно не формализуемых характеристик музыкальных произведений, данное «усвоение ритма» имело место при относительно медленном музыкальном темпе, соизмеримом с ритмической активностью мозга в данный момент. По данным анализа самоотчетов случаи «синхронизации» с музыкой соответствовали наиболее ярким экстатическим переживаниям типа ощущений полета, парения в пространстве, «космического единства» по С.Грофу. Для более детального изучения характера взаимосвязи параметров ЭЭГ и музыкального сопровождения во время процессов необходим количественный анализ их спектральных характеристик, что планируется нами сделать в дальнейших исследованиях.
К 40 - 50 минутам процесса наблюдалось постепенное снижение спектральной мощности дельта и тета-активности, синхронное с постепенным снижением остроты переживаний и выходом из процесса.
Однако по сравнению с фоновой активностью данный уровень медленноволновой активности был все еще многократно большим.
Выраженные фокусы дельта и тета ритма в правом полушарии сохранялись и на протяжении первых 10-20 минут восстановительного периода, постепенно уменьшаясь, но не приходя к фоновым значениям за время регистрации.
Анализируя в целом динамику электрической активности головного мозга в процессе связного дыхания, можно отметить ряд совершенно четких параллелей с соответствующей динамикой во время сна. По существу, измененное состояние сознания при использовании дыхательных техник - это своеобразный, искусственно вызываемый действием гипервентиляции сон с сохранением волевого контроля. Это определяет основные черты сходства между ЭЭГ сна и ЭЭГ измененных состояний сознания.
Несмотря на то, что различные техники дают несколько различающиеся картины ЭЭГ, существуют общие закономерности. Как и при сне, изменения ЭЭГ при связном дыхании сводятся к постепенному замещению ритмов бодрствования (альфа и бета) на тета и дельта ритм. Начало процесса, как и начальная стадия сна сопровождается снижением амплитуды, а затем и исчезновением альфа-ритма и появлением на этом фоне низкоамплитудных тета и дельта волн, а также низкоамплитудной высокочастотной активности. Субъективное восприятие пациентом этого периода соответствует по С.Грофу «эстетическому слою» переживаний. Пациенты отмечают при этом активизацию относительно поверхностных пластов памяти. Нередко эмоциональные переживания являются незнакомыми и неожиданными, но имеют окраску «уже виденного» (deja vu).
Результаты наших исследований позволяют предположить, что несмотря на казалось бы случайный характер этих переживаний, как правило отличный для каждого процесса даже у одного и того же обследуемого, он имеет специфику, связанную с локализацией фокусов электрической активности на поверхности головного мозга. Формируясь в периоде релаксации и будучи связанными с исходным психофизиологическим состоянием, они являются своеобразной «точкой входа» в бессознательное и по видимому в значительной мере определяют характер материала, «всплывающего» из подсознания, с которым происходит работа в данном конкретном процессе. Это объясняет важную роль периода релаксации, установленную эмпирически, и возможность управления характером переживаний с помощью музыкального сопровождения, и другими способами, задающими направление развития процесса в контекстуальных тренингах. Отсутствие «задатчиков» контекста и полноценная релаксация позволяет процессу развиваться по своим внутренним законам и маршрут смещения фокусов электрической активности приобретает при этом более или менее закономерный и присущий для данного конкретного пациента характер.
При дальнейшем вхождении в измененное состояние сознания, происходящем при стабилизации величин дефицита СО2 в крови на максимальных значениях, происходит резкое увеличение мощности и доминирование дельта и тета-ритма. По мере углубления процесса наблюдается дальнейшее замедление волновой активности на ЭЭГ и нарастание ее амплитуды. Подобный характер электрической активности головного мозга соответствует фазам глубокого сна без сновидений. Однако на протяжении дыхательной сессии происходят и изменения ЭЭГ, характерные для сна со сновидениями.
Также как и при ночном сне со сновидениями, наряду с усилением дельта- и тета- ритма происходит перемещение зон медленноволновой активности между обеими полушариями и появление фокусов альфа-активности в левом полушарии, преимущественно в затылочных долях. Наличие 2 - 3-х периодов глазодвигательной активности, соответствующая динамика мощности дельта- и тета- ритма позволяет даже выделить несколько «мини периодов», аналогичных быстрому и медленному сну.
Однако, несмотря на ряд четких параллелей из области сомнологии, имеются и специфические особенности электрической активности мозга при связном дыхании. Одним из них является полное сохранение осознанности и волевого контроля во время процессов, что позволяет провести аналогию с «управляемым», «осознанным сном» (С. Лаберж, Х.Рейнголд 1995). Это проявляется в том, что предъявление внешних стимулов практически при любой глубине процесса вызывает появление вспышек высокочастотного альфа-ритма. Физиологическая сущность этого феномена понятна - в ответ на внешний стимул мозг переходит на предшествующий более высокий уровень функциональной активности, которому соответствует хорошо выраженный альфа-ритм. Это отличает измененное состояние сознания, вызываемые при связном дыхании, от глубокого сна, когда этого не наблюдается.
Для стереоэнцефалографического определения источников активности нами использовался метод трехмерной локализации, позволяющий связать эквивалентный источник электрической активности с определенными структурами мозга. Суть метода сводилась к построению посредством последовательного перебора трехмерной модели источника, включающей его модуль, ориентацию и локализацию, математически вычисленная напряженность поля которого на поверхности скальпа была бы максимально близкой к реальному полю. Результаты анализа энцефалограмм при связном дыхании позволили выявить связь с центральными срединными подкорковыми механизмами, в частности с таламическими структурами и гиппокампом. Известно, что регуляция уровня функциональной активности мозга определяется неспецифическими структурами, расположенными главным образом в стволе и частично в преоптической зоне переднего мозга (Magoun H.W.,1965 и др.).
Причем, как свидетельствуют данные литературы, медленноволновая активность мозга и в частности, тета-ритм гиппокампа ассоциативно связаны с высшими функциями ЦНС, особенно с механизмами памяти (C.Cipolli et al.1994, J.Conway et al.1994, M.Jouvet 1980,1990). Дыхательные психотехники таким образом, являются одним из эффективных путей коррекции и оптимизации функционального состояния организма. В частности, путь консолидации энграмм памяти во время связного дыхания и вызываемого им измененного состояния сознания может быть одним из наиболее эффективных для стимуляции высших психических функций.
Кроме электрофизиологических параллелей между измененным состоянием сознания и состоянием сна можно отметить также и то, что дыхательная сессия выполняет и ряд восстановительных функций сна. Результаты анкетирования показывают повышение параметров самочувствия, активности, настроения (по методике САН) и время нахождения в измененном состоянии сознания как бы «идет в зачет» времени ночного сна, уменьшая потребность в нем. Причем, сравнение с восстановительной эффективностью равного по длительности дневного сна свидетельствует о том, что эффективность процесса связного дыхания в 1.5 - 2 раза выше в этом плане.
Как известно, ЭЭГ представляет собой сложный колебательный электрический процесс, который является результатом электрической суммации и фильтрации элементарных процессов, протекающих в нейронах головного мозга, регулируемых неспецифическими структурами, расположенными главным образом в стволе и частично в преоптической зоне переднего мозга. Теоретические основы интерпретации результатов исследования состоят в том, что высокий уровень функциональной активности мозга, соответствующий эмоциональному напряжению, направленному вниманию, выполнению новой задачи, требующей интеллектуальной мобилизации, характеризуется повышением объема воспринимаемой и перерабатываемой мозгом информации, требований к гибкости и мобильности мозговых систем. Для этого всего необходима большая автономия нейронов в осуществлении их функций, что соответствует большей информационной содержательности происходящих в них процессах. Это повышение степени свободы и автономности отдельных нейронов во времени и проявляется десинхронизацией в суммарной электрической активности. Окончательное формирование характера волновой структуры ЭЭГ происходит к 16-18 годам и сохраняется в дальнейшем в относительно стабильном виде. Это проявляется в том, что зарегистрированная в стандартных условиях и за достаточно большой интервал времени кривая является индивидуально характерной для данного обследуемого, если конечно его мозг не подвергался сильным воздействиям и повреждениям.
Снижение уровня функциональной активности сопровождается сокращением афферентного притока и большей зависимостью организации нейронной активности мозга от эндогенных механизмов. В этих условиях отдельные нейроны, объединяясь в большие синхронизированные группы, оказываются в большей зависимости от деятельности связанных с ними больших популяций нейронов. Мозговые системы работают в этих условиях как бы на резонансных режимах, в связи с чем ограничиваются возможности включения нейронов в новую активность и возможность их реагирования на поступающие извне стимулы. Такая синхронная активность, отражающаяся на ЭЭГ регулярными высокоамплитудными, но медленными колебаниями, соответствует меньшей внешней информационной содержательности, что совпадает с низким уровнем функциональной активности мозга, характерным для сна без сновидений, медитации, наркоза, глубокой комы. Процесс синхронизации активности нейронов приводит к нарастанию амплитуды волн на ЭЭГ в результате суммации во времени амплитуд синфазных колебаний.
Эффект гиперсинхронизации ЭЭГ в процессе гипервентиляции выражен тем отчетливее, чем моложе обследуемый. У здоровых взрослых ЭЭГ является гораздо более резистентной к гипервентиляции, увеличение амплитуды с падением частоты наблюдается редко и при гипервентиляции, значительно превышающей по длительности стандартные для пробы 3 минуты. Напротив, у детей моложе 12 - 15 лет гипервентиляция уже к концу 1 минуты закономерно приводит к эамедлению волн ЭЭГ, нарастающему в процессе гипервентиляции одновременно с увеличением амплитуды колебаний (Зенков Л.Р., Ронкин М.А. 1991). По существующим воззрениям, эффект гипервентиляции связан с церебральной гипоксией, развивающейся вследствие рефлекторного спазма артериол и уменьшения мозгового кровотока (Яруллин Х.Х., 1967). Экспериментальные данные показывают, что гипоксия приводит к деполяризации мембраны нейронов, повышению их возбудимости и общему деполяризационному сдвигу в коре, с чем и связано провоцирование медленноволновой активности (Окуджава В.М., 1969).
По мнению Ч. Тарта (1996), состояние сознания - это очень сложная система, состоящая из таких компонентов как внимание, осознание, отождествление и физиологическое состояние. Различные динамические сочетания этих компонентов вызывают разные состояния, а изменение сознания может опираться на модификацию одного или более компонентов. Для возникновения измененного состояния сознания требуется две базовые операции. Одна из них состоит в воздействии факторов, названных Ч. Тартом «разрушительными силами», т.е. психологических и/или физиологических факторов, нарушающих стабилизирующие базовое состояние сознания процессы в центральной нервной системе. Если эта индукция успешна, «разрушительные силы» подводят различные структуры (подсистемы) к пределам их устойчивого функционирования, а затем выводят их за эти пределы, разрушая единство сложившийся функциональной системы и системную стабильность базового состояния сознания. После этого происходит вторая базовая операция - действие «формирующих сил», под которыми Ч. Тарт подразумевает психологические и/или физиологические воздействия, которые собирают структуры (подсистемы) в новую систему, на достижение которой направлен процесс. Чтобы эта новая система, т.е. измененное состояние сознание, могла существовать определенное время, она должна создать собственные, стабилизирующие ее процессы. При возврате к исходному состоянию сознания происходит повторение этих процессов как бы в обратной последовательности и после переходного периода человек переходит в свое привычное эмпирическое пространство.
Как показывают результаты наших исследований, в случае дыхательных психотехник «разрушительными силами» являются метаболические сдвиги в организме, индуцируемые гипокапнией, и вызванное этими сдвигами перераспределение мозгового кровотока.
Однако, несмотря на выраженные физиологические изменения при гипервентиляции, измененного состояния сознания может и не возникнуть, так как базовое состояние сознания это сложная система, стабилизируемая многими процессами, действующими одновременно. Незадействованность психологических механизмов в ряде случаев может препятствовать более глубокому вхождению в процесс. И наоборот, более полное использование этих механизмов, чему служит проведение процессов в составе группы, подробная предварительная теоретическая подготовка, принятая в холотропных сессиях, ритуализация начала процесса, обмен мнениями среди участников и прочие эмпирически найденные приемы позволяют повысить эффект гипервентиляции.
Ориентировочно роль психологических механизмов возникновения измененного состояния сознания может быть определена следующим образом. Из большого экспериментального материала, накопленного физиологами и клиницистами (В.Б.Малкин 1975, О.Г.Газенко и соавт. 1981, А.В.Потапов 1996) известно, что при проведении пробы с гипервентиляцией продолжительностью 3-6 мин в условиях лабораторий функциональной диагностики, т.е. в отсутствии психологическогоконтекста, спонтанно входят в процесс менее 30% обследуемых. Это так называемые лица «с безостановочным» дыханием - «головная боль» энцефалографистов. В то же время достаточно квалифицированному тренеру удается вызвать измененное состояние сознания практически у 100% участников тренингов. Отдавая себе отчет в некоторой некорректности прямого сопоставления этих данных, можно тем не менее утверждать, что роль психологических механизмов, приводящих к возникновению измененного состояния сознания при использовании дыхательных психотехник не на много ниже собственно физиологических механизмов, несмотря на их бесспорно ведущее и индуцирующее значение.
Одним из факторов, облегчающих вхождение в процесс является и предварительная релаксация. В условиях полноценной релаксации облегчается физиологическая синхронизация нейронной активности, так как «незанятость» нейронов мозга переработкой информации приводит к повышенной готовности отвечать реакцией возбуждения на импульсацию, приходящую из глубинных структур мозга.
Облегчает и усиливает реакцию гиперсинхронизации также недостаток ночного сна, гипогликемия. То есть при прочих равных условиях недостаточно отдохнувший и голодный пациент имеет больше шансов быстрее и более глубоко войти в процесс. Видимо аналогичный механизм имеет и ряд других методов, вызывающих измененное состояния сознания.
Обращает на себя внимание сходство динамики и появление некоторых графоэлементов ЭЭГ при дыхательных сессиях с тем, что в клинике принято считать патологическим и, в частности, с эпилептиформными феноменами:
это гиперсинхронизация и увеличение мощности медленноволновой активности,
возникновение значительных (от 50 до 150%), как правило, право-сторонних межполушарных асимметрий,
изменение привычных пространственных градиентов, свойственных ряду ритмов в обычных условиях регистрации.
Это подтверждается симптоматикой, наблюдаемой у большинства пациентов во время процессов:
явные признаки повышения судорожной готовности,
спастические проявления,
психомоторные автоматизмы (автоматизированная двигательная ак-тивность),
видение зрительных образов, напоминающих ауру при эпилепсии.
Но несмотря на внешнее сходство, трактовка ЭЭГ проявлений при связном дыхании не может быть сведена к картине эпилепсии по ряду причин.
Во-первых, весь критериальный аппарат эпилептологической трактовки ЭЭГ при гипервентиляции применим лишь к 3-х минутной пробе. Ни у одного из обследованных нами пациентов при этом не отмечалось проявлений, которые могли бы быть интерпретированы как патологические. В клинической литературе отсутствуют данные о динамике ЭЭГ при длительной гипервентиляции, соизмеримой по продолжительности с сессиями связного дыхания, когда нами и регистрировались эти феномены.
Кроме того, указанные ЭЭГ феномены выявлялись у лиц, ежегодно проходящих и удовлетворяющих требованиям одного из самых детальных и жестких врачебных обследований - врачебно-летной комиссии. Отсутствовала также соответствующая клиника при воздействии острой гипоксии при бароподъемах и ряде других экстремальных воздействиях.
Все это не позволяет отнести зарегистрированные нами феномены к патологическим, а требует дальнейшего исследования этого вопроса. Однако у больных эпилепсией близость механизмов, вызывающих гиперсинхронизацию нейронной активности может привести к провоцированию судорожного приступа, что подтверждается как литературными данными, так и нашим опытом. Относительная редкость этих случаев в практике может объясняться тем, что по своим характерологическим особенности больные эпилепсией довольно редко попадают на трансформационные тренинги по дыхательным техникам.
Определенный практический интерес представляет изучение природы уже упоминавшегося выше феномена «безостановочного дыхания», интерес к которому не ослабевает в течении многих десятков лет, с тех пор как стала использоваться проба с гипервентиляцией. Первые же врачи, проводившие эту пробу еще в 20-х годах, стали сталкиваться с непонятным для них феноменом, когда пациенты, находясь в контакте и адекватно реагирую на команды экспериментатора, в то же время сохраняли форсированный режим дыхания и пытались продолжать гипервентилироваться и после указания перейти на нормальное дыхание.
К настоящему времени накопилась весьма представительная статистика, согласно которой этот феномен наблюдался при исследовании здоровых испытуемых от 7.3 до 28.6% случаев (В.Б. Малкин 1975, О.Г. Газенко и соавт. 1981, А.В. Потапов 1996). Так как природа феномена была не ясна, его появление обычно ассоциировалось с чем то опасным для пациента, что находило отражение в инструкциях по проведению этой пробы, обязывающей врача быть готовым к оказанию неотложной помощи в случае его возникновения. В простейшем случае использовался бумажный пакет, одеваемый на голову пациента для компенсации гипокапнии. Исследование ЭЭГ у лиц с «безостановочным дыханием» показало доминирование дельта и тета -волн, которые сохранялись в течение всего времени регистрации при гипервентиляции (В.Б. Малкин, Е.П. Гора 1990). Выдвигался ряд теорий, объясняющих механизм феномена. Напpимеp, по мнению И.С. Бреслава и соавт. (1975, 1981) в коре больших полушарий может находится автономная программа, активизируемая у лиц с «безостановочным» дыханием, при помощи которой осуществляется дыхание независимо от поступающих афферентных стимулов с хемо и механорецепторов. По мнению В.Б. Малкина (1975), подобная реакция объясняется нарушением произвольного контроля дыхания в результате возникновения длительной и стойкой циркуляции возбуждения в надбульбарных структурах головного мозга, стимулирующих дыхание.
Наш опыт проведения проб с гипервентиляцией и процессов связного дыхания позволяет выдвинуть более простое объяснение.
Во-первых, "феномен безостановочного дыхания", по видимому, феноменом и не является, так как может быть вызван практически у каждого пациента, о чем свидетельствует опыт проведения любого тренинга, так как что же такое дыхательная сессия как не "безостановочное дыхание" на протяжении 1 - 2 часов ? Причина, по которой данное явление попало в поле зрения невропатологов и психиатров состоит по видимому в том, что пациенты, регистрируемые как лица склонные к "безостановочному" дыханию имеют более эффективный газообмен в легких и/или большую синхронизиpуемость нейронной деятельности мозга, т.е. меньшую эффективность механизмов стабилизации базового состояния сознания (по терминологии Ч. Тарта), что позволяет им с первых минут входить в процесс. Неожиданно для себя войдя в измененное состояние сознания и получив опыт экстатических переживаний, они не спешат реагировать на указания врача о прекращении пробы, стараясь продлить эти ощущения. И лишь увидев панику среди медперсонала (или обнаружив пакет у себя на голове) они выполняют команду и прекращают пробу. Поэтому данный феномен явно не представляет ни какой опасности для здоровья пациента и опасения врачей по этому поводу не более, чем исторически сложившееся заблуждение, возникшее в результате отсутствия взаимопонимания у людей, находящихся в различных состояниях сознания.
Одной из наиболее ярких иллюстраций феномена отделения мотива от цели и перемещения его на саму деятельность является российская действительность последний лет, когда несмотря на то, что казалось бы сделано все для того, чтобы парализовать деятельность ряда государственных институтов, таких как высшая школа, наука, искусство, армия и др. они продолжают функционировать. Не получая почти ничего, а в последнее время и вообще ничего за cвой труд, преподаватели читают лекции, ученые проводят эксперименты, реставраторы восстанавливают картины, пилоты летают.
Для объяснения подобных этому парадоксов американским психологом М. Чиксентмихайи (M.Csikszentmihaly 1975, 1988, 1990) предложена концепция «наслаждения процессом деятельности». Ввиду того, что в отечественной литературе имеется не так много работ по этому вопросу (среди которых прежде всего следует отметить статью Т.М. Буякас (1996)), несколько подробнее остановимся на основных теоретических положениях этой концепции. Проводя экспериментальное изучение деятельности, мотивы которой в первую очередь ориентированы на процесс, а не на результат, М. Чиксентмихайи выделил специфическое состояние, закономерно возникающее при этом. Для его обозначения им было принят термин «поток», предложенный самими обследуемыми, пережившими это состояние.
В исследованиях М.Чиксентмихайи показано, что состояние «потока» можно испытывать в процессе практически любой деятельности и лишь от самого человека зависит, сможет ли он научиться формировать условия, порождающие его. Изучение качества деятельности и психофизиологического состояния лиц, занимающихся ей, позволило автору прийти к выводу о том, что при возникновении состояния «потока», оно является оптимальным как для результатов, так и для самого субъекта.
Как правило, состояние «потока» знакомо практически всем по игровой деятельности. Гораздо меньше людей встречаются с ним в процессе труда.
М.Чиксентмихайи были изучены многочисленные профессиональные группы, где состояние «потока» встречается довольно часто, практически закономерно. Среди них художники, скульпторы, поэты, композиторы, музыканты, альпинисты, скалолазы, шахматисты, хирурги, студенты и даже рокеры. К сожалению автором не изучена такая интересная профессиональная группа, как летчики, деятельность которых происходит в состоянии «потока», по-видимому, не реже, а может быть и чаще, чем у описанных М. Чиксентмихайи профессиональных категорий.
Как свидетельствует практика авиационной медицины, для летного состава характерны практически все признаки, являюющиися по М. Чиксентмихайи критериями состояния «потока».
Описывая свои ощущения, возникающие в полете, летный состав, акцентировал внимание либо на их аффективном измерении («чувство глубокого удовлетворения»), либо на мотивационном (желание продолжения деятельности), либо на когнитивном (степень и легкость концентрации). Имелись и другие общие признаки этого состояния, идентичные состоянию «потока».
Среди них:
чувство слитости со своими действиями («слияние действия и осознания»),
полная управляемость ситуацией, сознание полноты контроля за своими действиями,
потеря самосознания, стандартной концепции себя и наиболее интенсивное осознавание своих внутренних процессов. По отзывам обследуемых - это состояние полной мобилизации и высочайшей внутренней активности, что приводит к новым неожиданным решениям,
наличие трансцендентных переживаний, чувство гармонии с окружением, исчезновение психологических защит,
чувство аутотентичности опыта, т.е. именно субъективное переживание является главным мотивирующим фактором деятельности,
чувство наслаждения процессом деятельности, из-за чего лишение возможности выполнять необходимую деятельность может в ряде случаев стать личной катастрофой для летчика,
Такой опыт безусловно является оптимальным для человека. Он позволяет упорядочить случайный поток жизни субъекта, дает базовое чувство опоры. Потенциально это наиболее творческий, наиболее завершенный вид опыта, помогающий человеку экспериментировать в новых условиях, взаимодействуя с новыми вызовами.
М.Чиксентмихайи выделяет и условия возникновения этого состояния. Они являются полностью характерными и для летного труда. Ключевым среди них является интенсивная и устойчивая концентрация внимания на ограниченном символьном поле. Внешними ключами, способствующими концентрации и обеспечивающими состояние «потока» являются определенные требования деятельности - «вызовы ситуации» и структура деятельности.
Как было доказано М. Чиксентмихайи войти в «поток» оказывается легче в ситуациях исследования неизвестного, принятия ответственных решений, соревновательности, опасности. Т.е. по R.Callois (1958), это ситуации, удовлетворяющие «центральную человеческую потребность» - потребность в трансцендировании, выходе за пределы известного, в новые пространства навыков, способностей.
Вхождению в «поток» способствуют те виды деятельности, где есть ясные непротиворечивые цели, правила и обратная связь о результате. Необходимым условием «потока» является четкий баланс между требованиями деятельности и способностями субъекта, при котором требования оказываются выше определенного уровня. Это определяет индивидуальность «потока» для конкретного человека, побуждающая его полному выявлению своих способностей.
Субъект, имеющий опыт потока, стремится его поддерживать, что становится мощным стимулом для внутреннего роста.
Деятельность в которой присутствуют все вышеперечисленные условия М.Чиксентмихайи называет хорошо структурированной. В ряде случаев она сама по себе может служить триггером для возникновения «потока». Для уточнения психофизиологических механизмов, вызывающих чувство «потока» нами были проведены экспериментальные исследования в которых приняли участие 42 оператора в возрасте от 24 до 45 лет.
Исследования выполнялись в рамках оценки профессиональных качеств, что обеспечивало высокий уровень мотивации обследуемых.
17 марта 2010
